Сон № 9 - Дэвид Митчелл
– Я понимаю, вы в трудном положении, но как…
– Я прошу вас обследовать Воормана. Выяснить, симулирует он сумасшествие или у него действительно съехала крыша. Если вы решите, что он клинически ненормален, я отошлю его в психушку, и мы разойдемся по домам пить чай с пирожными.
– За какое преступление осудили Воормана?
Начальник Бентам пожимает плечами:
– Прошлой зимой все личные дела заключенных пошли на растопку.
– Как же вы определяете, когда кого освобождать?
Начальник тюрьмы в недоумении:
– Освобождать? Заключенных?
Акико Като оглядывается. Я приседаю – надеюсь, успел. В конце ряда, в серебристой лужице экранных отсветов, крыса встает на задние лапки, смотрит на меня и шмыгает под обивку кресла.
– Надеюсь, – вполголоса говорит спутник Акико Като, – что это действительно срочно.
– Вчера в Токио появился призрак.
– Вы вызвали меня из Министерства обороны, чтобы поведать историю о призраках?
– Конгрессмен, этот призрак – ваш сын.
Отец ошеломлен не меньше, чем я.
Акико Като отводит прядку волос.
– Уверяю вас, он очень бойкий призрак. Вполне себе живой. Он в Токио и ищет вас.
Очень долго отец ничего не говорит.
– Он хочет денег?
– Крови. – Я выжидаю, а Акико Като продолжает затягивать петлю на своей же шее. – И позвольте мне сказать без прикрас: ваш сын – героиновый наркоман. Он заявил мне, что убьет вас, потому что вы украли у него детство. Мне встречалось немало юных извращенцев, но ваш сын – полный психопат с пеной у рта. И ему нужны не только вы. Он сказал, что сначала разрушит вашу семью, чтобы наказать вас за то, что случилось с его сестрой.
Камера Воормана – царство отбросов.
– Итак, мистер Воорман… – Доктор Полонски расхаживает среди фекалий и мух. – Как давно вы полагаете себя Богом?
Воорман в смирительной рубашке.
– Позвольте задать вам тот же вопрос.
– Я не полагаю себя Богом.
Под ботинком доктора что-то хрустит.
– Но вы полагаете себя психиатром.
– Верно. Я – психиатр с тех самых пор, как с отличием окончил медицинский институт и начал практиковать.
Доктор поднимает ногу – к подошве прилип дергающийся таракан. Доктор соскребает насекомое об обломок каменной кладки.
Воорман кивает:
– А я – Бог с тех самых пор, как начал практиковать в своей области.
– Понятно. – Доктор отрывается от своих записей. – Из чего же состоит ваша деятельность?
– В основном из поддержания вселенной в надлежащем состоянии.
– Так это вы создали нашу вселенную?
– Именно. Девять дней назад.
Полонски осмысливает это заявление.
– Однако существует масса веских доказательств, что вселенная несколько старше.
– Знаю. Эти доказательства тоже создал я.
Доктор сидит на откидной койке напротив.
– Мне сорок пять лет, мистер Воорман. Как вы объясните мои воспоминания о прошлой весне или о детстве?
– Я создал ваши воспоминания вместе с вами.
– Значит, все в этой вселенной – плод вашего воображения?
– Совершенно верно. Вы, эта тюрьма, крыжовник, туманность Конская Голова.
Полонски дописывает предложение.
– Вероятно, у вас работы невпроворот.
– Больше, чем может представить ваш хилый гиппокамп – не в обиду будь сказано. Приходится воображать каждый атом, иначе – фьють! «Солипсист» пишется с одним «л», доктор.
Полонски морщится и перекладывает блокнот.
Воорман вздыхает:
– Я знаю, что вы скептик, доктор. Я вас таким создал. Позвольте предложить вам объективный эксперимент, чтобы подтвердить мои притязания.
– Что именно?
– Бельгию.
– Бельгию?
– По-моему, даже бельгийцы не заметят ее отсутствия. А вы как считаете?
Отец не отвечает. Он сидит склонив голову. У него густая шевелюра – можно не бояться, что к старости я облысею. События разворачиваются таинственным, захватывающим и непредсказуемым образом. Я могу в любой момент заявить о своем присутствии и выставить Акико Като лживой гадиной, но лучше подождать, воспользоваться недолгим преимуществом, вооружиться перед предстоящей схваткой. У Акико Като звонит мобильник. Она достает его из сумочки, бросает: «Перезвоню позже, я занята» – и снова прячет.
– Конгрессмен, выборы через четыре недели. Ваш портрет будет расклеен по всему Токио. Вы будете каждый день выступать по телевизору. Вам никуда не скрыться.
– Если бы я мог встретиться с сыном…
– Если он узнает, кто вы, вы обречены.
– У каждого есть хоть капля благоразумия.
– Преступлений – тяжкие телесные повреждения, кража со взломом, наркотики – за ним числится не меньше, чем мехов в гардеробе вашей жены. Жуткая кокаиновая зависимость. Представьте реакцию оппозиции. «Побочный сын министра встал на стезю преступности и готов убить отца!»
Отец вздыхает в мерцающей темноте:
– Что вы предлагаете?
– Ликвидировать эту проблему, пока она не стала причиной вашей политической смерти.
Отец чуть поворачивается к ней.
– Надеюсь, вы не имеете в виду насильственные меры?
Акико Като осторожно подбирает слова:
– Я предвидела, что такой день настанет. Все подготовлено. В этом городе несчастные случаи не редкость, а я знаю людей, которые знают людей, которые помогают несчастным случаям произойти раньше, а не позже.
Жду, что ответит отец.
Чета Полонски обитает в квартире на четвертом этаже старого дома с двориком и воротами. Вот уже несколько месяцев они живут впроголодь и почти без сна. В полумраке подрагивает бледный огонь. За окном грохочет танковая колонна. Госпожа Полонски нарезает черствый хлеб тупым ножом и разливает по тарелкам пустой суп.
– Тебя беспокоит этот, как его, Бурмен?
– Воорман? Да.
– На тебя возложили обязанности судьи. Это несправедливо.
– Это меня совсем не беспокоит. В этом городе тюрьма мало чем отличается от сумасшедшего дома.
Ложкой он вылавливает из супа хвостик морковки.
– Тогда в чем же дело?
– Раб он или хозяин своего воображения? Он заявил, что к ужину Бельгия исчезнет с лица земли.
– Бельгия – это тоже заключенный?
Полонски жует.
– Бельгия.
– Новый сорт сыра?
– Бельгия. Страна. Между Францией и Голландией. Бельгия.
Госпожа Полонски недоверчиво качает головой.
В улыбке мужа сквозит раздражение.
– Бель-ги-я.
– Ты шутишь, дорогой?
– Ты же знаешь, я никогда не шучу, когда говорю о пациентах.
– Бельгия… Может, это графство или деревня в Люксембурге?
– Принеси атлас!
Доктор открывает карту Европы и каменеет лицом. Между Францией и Голландией находится нечто под названием Валлонская лагуна. Как громом пораженный, Полонски вглядывается в карту:
– Не может быть. Не может быть. Не может быть.
– Я отказываюсь верить, – настаивает отец, – что мой отпрыск способен на убийство. Возможно, разговаривая с вами, он потерял самообладание, а вы превратно истолковали его слова, потому что у вас разыгралось воображение.
– Я адвокат, – отвечает Акико Като, – мне платят не за воображение.
– Если бы я мог встретиться с ним и объяснить…
– Сколько раз вам
